Александр Владимирович Стрелков - ведущий научный сотрудник сектора исследований фундаментальных свойств нейтрона ЛНФ. Начал работу в лаборатории в 1960 году, после окончания Горьковского госуниверситета.

– Несмотря на то, что в моем семействе почти все мужчины занимались физикой: четыре двоюродных брата – физики, и намного крупнее, чем я (все доктора наук, работают кто в Курчатовском институте, кто в ФИАН, дядя – профессор МГУ, заведовал кафедрой теории колебаний), я сначала о физике не думал, – рассказывает Александр Владимирович. – Мой отец был начальником электрофизической лаборатории крупного завода «Красное Сормово». Он приносил домой различные приборы и показывал мне физические опыты, что сильно повлияло на мои увлечения и будущий выбор. Он иногда меня даже подзадоривал, предлагал найти объяснение какому-то эффекту. Например, объяснить парадокс чаинок в стакане чая, на который в свое время обратил внимание А. Эйнштейн. Как известно, в центрифуге примеси в жидкости с меньшей плотностью собирается в центре, с большей – отходят на периферию. А с чаинками, которые лежат на дне и размешиваются в стакане, так не получается – они должны сместиться к стенкам стакана, но чаинки собираются в центре. Когда стакан стоит, а жидкость вращается, то на стенках происходит торможение, образуются вихри, подхватывающие и собирающие чаинки в кучку на дне. Я придумал, как это экспериментально проверить: когда я подвесил стакан с чаем на нитке и закрутил его, то чаинки разбежались на периферию, что и объяснило этот парадокс.

Но сформировал мое отношение к науке как к профессии мой школьный учитель физики Вячеслав Степанович Пермитин, с которым мне очень повезло. Он очень просто излагал нам основы физики, сложнейшие вещи объяснял на пальцах, даже квантовую механику. Причем, говорил: неделимая элементарная частица проходит одновременно через два отверстия. Извините, я сам этого не понимаю, как частица одновременно является волной, но эксперименты это подтверждают. Задавал нам интересные вопросы-задачи, которые меня поражали. Он натаскал меня на решение хитрых задачек, которые я потом решал на городских олимпиадах, где занимал первые места.

И вот я уже работаю в Дубне лет пять. Звонок в дверь. На пороге стоит Вячеслав Степанович. Без предупреждения приехал, да и телефона у меня еще не было. Спрашивает, смеясь: пустишь? Он заехал ко мне из Москвы, где в Министерстве просвещения искал возможность встретиться с автором вышедшего в то время нового учебника по физике академиком И. К. Кикоиным. Он показал мне тетрадочку, в которой записал 50 ошибок-неточностей, обнаруженных им в этом учебнике. Он приехал в Министерство просвещения, а ему говорят: автор этого учебника работает в «закрытом» институте, вы все нам оставьте, мы ему передадим. Кикоин работал в Курчатовском институте, а я туда регулярно ездил на эксперименты. Вячеслав Степанович, конечно, этого не знал, просто заехал ко мне. Я через Якова Абрамовича Смородинского передал тетрадочку Кикоину. Недели через две со мной связалась секретарь Кикоина, передала его слова: да, ваш учитель вдумчиво прочитал наш учебник.

Вячеслав Степанович попросил меня показать ему Институт и рассказать, чем занимаюсь. Как показать в воскресенье?! Я позвонил начальнику отдела охраны Николаю Павловичу Терехину, объяснил, что ко мне неожиданно приехал мой школьный учитель физики, можно ли ему посетить Институт? Неожиданно он разрешил! А когда я рассказал, что учитель на протезе, хромает, он даже нам дал машину. Он позвонил в охрану, и в «нейтронке» мы осмотрели ИБР, а в корпусе № 1 ЛЯП зашли в зал синхроциклотрона, для чего его на некоторое время остановили.

Научную судьбу Александра Владимировича во многом определил Федор Львович Шапиро, заместитель директора ЛНФ с 1959 по 1973 годы. В 1960 году он инициировал в лаборатории работы по исследованию эффекта Мёссбауэра для экспериментального доказательства принципа эквивалентности гравитационной и инертной масс. А. В. Стрелков сразу же подключился к этим работам. К сожалению, в аналогичном эксперименте американцы Р. Паунд и Г. Репке опередили нашу группу, продемонстрировав смещение частоты гамма-кванта в гравитационном поле Земли. В середине 1960-х годов А. В. Стрелков участвовал в экспериментах на ИБРе по критическому рассеянию нейтронов, в которых было показано отсутствие аномалии в коэффициенте диффузии в критической точке жидкость – пар. А позже с участием Александра Владимировича началась деятельность, которая продолжается и сегодня, – сначала по открытию, а затем и исследованию ультрахолодных нейтронов (УХН). Открывались они драматично. В разгар отпусков, в августе 1968 года, когда до остановки на реконструкцию первого реактора ИБР оставалось всего две недели, благодаря упорству и настойчивости Ф. Л. Шапиро и энтузиазму его молодых сотрудников В. И. Лущикова, Ю. Н. Покотиловского и А. В. Стрелкова удалось уверенно зарегистрировать явление удержания в сосудах медленных нейтронов, которое было впоследствии зарегистрировано как открытие.

Затем А. В. Стрелков занимался изучением аномалии хранения УХН. Первые решающие эксперименты Александр Владимирович с коллегами провел на самом мощном в то время реакторе Советского союза в Мелекесе, уже позже он составил список из 16 советских и зарубежных реакторов, которые он посетил, а на некоторых из них ему довелось поработать. По инициативе и при участии А. В. Стрелкова в ОИЯИ была создана установка по получению УХН на мощном импульсном реакторе БИГР ВНИИЭФ в Сарове, на которой впервые была показана возможность транспортировать УХН от реактора в закрытых банках. Эксперименты по исследованию аномалии хранения УХН продолжались, был создан Большой гравитационный спектрометр. Именно на нем в экспериментах на реакторе Института Лауэ – Ланжевена в Гренобле был открыт нагрев УХН в области малых энергий и зарегистрирован эффект охлаждения нейтрона при ударе о горячую стенку. Этот эффект до сих пор не имеет удовлетворительного объяснения. Параллельно А. В. Стрелков занимался экспериментом на ректоре ЯГУАР в ВНИИТФ в Снежинске по наблюдению нейтрон-нейтронного рассеяния, мечтая реализовать эксперимент по прямому наблюдению рассеяния нейтрона на нейтроне. Почему же он выбрал физику делом своей жизни?

– Я нисколько не жалею, что выбрал эту профессию, она очень интересная. Конечно, мною уже давно руководят мои ученики. В лаборатории даже появилась такая шутка: хочешь стать директором ЛНФ – приходи в группу Стрелкова. Валера Швецов после окончания университета работал в моей группе, а впоследствии стал директором ЛНФ. Я был руководителем его диссертационной работы, у нынешнего директора лаборатории Егора Лычагина тоже. Сегодня наша молодежь жалуется: заниматься физикой трудно, грантов не видно, надо как-то выруливать и пытаться продолжать исследования. Это печально, но в 30 процентах случаев они бывают правы. Всегда вспоминаю Федора Львовича Шапиро, у которого в голове всегда была только физика, а не суета и политика.